from here i hear bells, big storms and anthems
untitled1.
Провода и трубочки кажутся продолжением вен. Красная, голубая, прозрачная жидкость - все смешивается в теле Джона, поддерживая его жизнь, выкачивая его жизнь, насильственным образом поставляя в организм нужные вещества.
Сейчас - утро. Джона будит покалывание в кончиках пальцев - действие снотворного ослабевает.
Он привычно смотрит на руки - бледная кожа с десятком едва заметных следов от хронических иголок. В десять к нему заходит приятная женщина и задает одни и те же вопросы.
- Как тебя зовут? - Говорит врач таким тоном, словно Джону пять.
- Джон Граймс. - Отвечает он тем же.
- Как ты себя чувствуешь? - Проводки на руках дергаются.
- Хорошо.
- Что ты видишь на этой картинке? - На белой бумаге разлито темное пятно, напоминающее кого-то удивительно знакомого.
- Лицо.
- Чье лицо, Джон?
- Мое. - Граймс запинается.
2.
К полудню его оставляют в покое. Люди в белых халатах почтительно забывают дорогу в его палату.
Тогда Джон подходит к большому стеклу, во всю светлую стену, и улыбается.
Парень с другой стороны отвечает ему тем же.
- Привет.
- Привет.
- Я ждал этого.
- Я тоже.
Джону не дают следить за новостями. Все, что он знает - он участник какого-то правительственного эксперимента. Ему плевать. Главное, что Эдварду разрешили быть с ним, пусть на тех же условиях, в той же больничной одежде, через толстую стену - голос едва слышен - но рядом.
Джон не знает, наблюдают ли за их разговорами, но желание быть ближе к Эду выше паранойи.
- Дай мне руку. - Эдвард прислоняет узкую ладонь к перегородке.
Джону кажется, что они в клетке, а все эти ученые и врачи - лишь глупые зеваки, что приходят на работу как в зоопарк, наблюдать за двумя измученными друг без друга животными.
Граймс прикладывает руку к стеклу, зеркально отображая положение ладони Эдварда. Ему кажется, что он чувствует тепло руки брата.
3.
Брат. Здесь это слово забывается, теряет свой смысл, как и многие другие, необходимые обычному человеку.
Джон знает, что ему стирали память - он постоянно падает в воздушные ямы пустоты, роясь в воспоминаниях. Он не знает, почему они здесь, как давно они здесь, зачем они здесь.
Иногда Джон выходит из себя, он бьет по непробиваемому стеклу и кричит, глядя в испуганные глаза Эдварда:
- Ты нужен мне ЗДЕСЬ!!
Тогда по тонкой прозрачной трубке в шею Джону выстреливает розовая жидкость, делающая мир мягким и далеким, и он сползает по стене, и шепчет имя брата, даже отключаясь.
Когда Джон просыпается, Эдварда нет.
Иногда его не бывает несколько дней, и тогда время тянется издевательски медленно, и на вопросы улыбчивой дамы совсем нет сил отвечать, и Джон целыми днями сидит на кровати и напевает их любимые песни, думая только о том, не причиняют ли брату боль.
4.
Однажды женщина-врач приносит с собой в комнату легкий запах пота и густой аромат цветов. Джон понимает, что наступило лето. Макияж доктора немного "поплыл", и когда она спрашивает, что он видит на картинке, Джон смотрит не на тест Роршаха, а на ее потекшую тушь.
Там нет его лица, и он задумчиво отвечает:
- Облако.
Женщина странно дергается и что-то еле слышно сообщает в микрофон, тянущийся откуда-то из-за спины, прикрепленный к уху прозрачным скотчем.
Джон получает порцию препаратов сразу из семи трубочек и спит до позднего вечера.
Он открывает глаза после отбоя, когда верхний свет почти погашен. В такое время Эдвард никогда не ждет его у перегородки, но Джон, пошатываясь от слабости, бредет к стеклу.
С другой стороны на него смотрят большие грустные глаза. Затравленные.
- Эдвард.
- Я ждал тебя.
- И я ждал тебя.
Ему не нужно просить дать руку - Эдвард сам прикладывает ладони к стеклу, и Джон прижимается к ним - к стеклу - впалой щекой.
Он не знает точно, но отчего-то уверен, что им нельзя разговаривать в это время.
Эдвард что-то шепчет, но стекло слишком толстое, чтобы можно было разобрать слова. Когда Джон поднимает глаза, он видит тонкие влажные дорожки на щеках брата.
Тогда он прислоняется губами к стеклу и прикрывает глаза. Эдвард с другой стороны целует холодное стерильное стекло в том месте, где оно немного запотевает от дыхания близнеца.
Джону кажется, что перегородка плавится. Потом он замечает синяки на шее брата и медленно отходит назад, сжимая кулаки (одна из трубочек, прикрепленная к еле видной венке на пальце, бесшумно отрывается; иголка остается в коже Джона).
5.
С этого дня Джон всегда смотрит на подтекающую тушь или подводку женщины, которая опрашивает его. Он говорит, что видит лодки, море, бабочек, облака.
Все ученые слишком заняты тем, чтобы понять, чем обусловлены такие перемены, и пичкают Джона таким количеством препаратов, что в какой-то момент перестают запирать дверь комнаты. Камеры?
Эта ночь - жаркая, тонкая больничная одежда липнет к телу, и даже почти идеальная система охлаждения центра не справляется с духотой, которую не победишь снижением градусов.
В этот день все взвинчены и рассеянны, и сейчас, приблизительно через пару часов после полуночи Джон подходит к стеклу.
Эдвард ждет его, осунувшийся, с синяками под огромными, нездорово блестящими глазами.
Джон касается стекла.
Стекло плавится.
6.
Оно стекает на пол, словно мороженое, и Джон не хочет думать о том, почему, он просто тянет руки и впервые касается близнеца.
Кожа Эдварда на удивление прохладная. А еще - удивительно гладкая, и Джон касается губами следов от иголок на руках близнеца. Тот шумно дышит и смотрит на брата отчаянно, и только потом, спустя томительные секунды, они оба находят в себе силы преодолеть апатию и страх перед последствиями.
Поцелуй выходит смазанным, они оба спешат и не знают, что делать. Препараты научили их не думать, и ни один из близнецов не задумывается о морали. О ней, кажется, забыли вообще все.
Они тянут друг друга за тонкую больничную одежду, без сил оседают на пол - голубая жидкость, ежедневно вкалываемая им в вену, отвечает за то, чтобы у них не было сил двигаться больше положенного.
Джон целует Эдварда, прижимает к себе, долго остужает лоб в его руках и ничего не говорит - на это уходит слишком много сил.
В голове всплывает картинка из теста, которую женщина с плохой косметикой показывает Джону каждый день, и он понимает, что всегда видел на ней не свое лицо, а лицо Эдварда.
Он думает, что последствия будут непредсказуемы, но конец наступает намного раньше.
Когда Эдвард разводит ноги в стороны - одежда давно полетела в угол - и Джон опускается сверху, прижимается всем телом, возбужденным, горячим и мраморно-бледным, он чувствует в шее странный импульс.
Кто-то пускает по трубочке двойную дозу препарата.
N.
- Джон Граймс, R238U-42, 19 лет, группа крови A. Наблюдается сильнейшее психологическое расстройство личности. В течение последних двух недель наблюдались изменения, связанные с верхними слоями сознания, однако эксперимент дал сбой...
Сегодня Джон просыпается не в своей постели. Он лежит в большом кресле, и к нему не прицеплено ни одной трубки, ни одной иглы нет в его привыкших к металлу руках. Зато он опутан микрочипами и проводками, и через равные промежутки времени в ногах и руках, и голове, и даже, кажется, сердце как будто раздаются электрические разряды.
Вокруг него очень много врачей, и та самая женщина-с-потекшей-тушью сегодня выглядит странно серьезной и обеспокоенной.
- ...R238U-42 подвержен тяжелым галлюцинациям, клетки 56-I оказали влияние на мозговую деятельность. Обнаружена устойчивость к успокоительному.
Вчера было зафиксировано необоснованное сексуальное возбуждение, причины не установлены. Образец признан негодным к клонированию вследствие непродуктивной реакции сознания.
Физические параметры - выше среднего, однако это недостаточная причина. Заключение команды психиатров: R238U-42 должен быть снят...
Речь возвращается к Джону за мгновение до приговора строгой девушки в накрахмаленном халате. Сначала он хрипит, а затем кричит имя брата.
Электрические разряды увеличиваются, но Джону плевать, он срывает с себя проводки и хватает главного врача за грудки.
- ГДЕ ЭДВАРД?!
- Его нет. - Голос женщины-куратора знаком до отвращения, и на ее лице вновь цветет та искусственная улыбка профессионала.
- ГДЕ ОН?!
- Джон, его нет.
Он проводит в лаборатории, прикованный к креслу мягкими ремнями, опутанный схемами и вновь - трубками, неделю.
Потом улыбчивая женщина ведет Джона туда, где он провел месяцы, а может - годы.
Стеклянная перегородка на месте, стекло идеально прозрачно и непроницаемо.
Джон бросается к нему, кричит и бьет по перегородке кулаками.
- Эдвард!!!
- Его нет, - повторяет, улыбаясь, доктор. Она подходит к Джону и встает рядом.
За перегородкой появляется ее копия, такая же приветливая.
- Никакого Эдварда нет. Это зеркало, Джон.
-... R238U-42 должен быть снят с эксперимента и утилизован.
Провода и трубочки кажутся продолжением вен. Красная, голубая, прозрачная жидкость - все смешивается в теле Джона, поддерживая его жизнь, выкачивая его жизнь, насильственным образом поставляя в организм нужные вещества.
Сейчас - утро. Джона будит покалывание в кончиках пальцев - действие снотворного ослабевает.
Он привычно смотрит на руки - бледная кожа с десятком едва заметных следов от хронических иголок. В десять к нему заходит приятная женщина и задает одни и те же вопросы.
- Как тебя зовут? - Говорит врач таким тоном, словно Джону пять.
- Джон Граймс. - Отвечает он тем же.
- Как ты себя чувствуешь? - Проводки на руках дергаются.
- Хорошо.
- Что ты видишь на этой картинке? - На белой бумаге разлито темное пятно, напоминающее кого-то удивительно знакомого.
- Лицо.
- Чье лицо, Джон?
- Мое. - Граймс запинается.
2.
К полудню его оставляют в покое. Люди в белых халатах почтительно забывают дорогу в его палату.
Тогда Джон подходит к большому стеклу, во всю светлую стену, и улыбается.
Парень с другой стороны отвечает ему тем же.
- Привет.
- Привет.
- Я ждал этого.
- Я тоже.
Джону не дают следить за новостями. Все, что он знает - он участник какого-то правительственного эксперимента. Ему плевать. Главное, что Эдварду разрешили быть с ним, пусть на тех же условиях, в той же больничной одежде, через толстую стену - голос едва слышен - но рядом.
Джон не знает, наблюдают ли за их разговорами, но желание быть ближе к Эду выше паранойи.
- Дай мне руку. - Эдвард прислоняет узкую ладонь к перегородке.
Джону кажется, что они в клетке, а все эти ученые и врачи - лишь глупые зеваки, что приходят на работу как в зоопарк, наблюдать за двумя измученными друг без друга животными.
Граймс прикладывает руку к стеклу, зеркально отображая положение ладони Эдварда. Ему кажется, что он чувствует тепло руки брата.
3.
Брат. Здесь это слово забывается, теряет свой смысл, как и многие другие, необходимые обычному человеку.
Джон знает, что ему стирали память - он постоянно падает в воздушные ямы пустоты, роясь в воспоминаниях. Он не знает, почему они здесь, как давно они здесь, зачем они здесь.
Иногда Джон выходит из себя, он бьет по непробиваемому стеклу и кричит, глядя в испуганные глаза Эдварда:
- Ты нужен мне ЗДЕСЬ!!
Тогда по тонкой прозрачной трубке в шею Джону выстреливает розовая жидкость, делающая мир мягким и далеким, и он сползает по стене, и шепчет имя брата, даже отключаясь.
Когда Джон просыпается, Эдварда нет.
Иногда его не бывает несколько дней, и тогда время тянется издевательски медленно, и на вопросы улыбчивой дамы совсем нет сил отвечать, и Джон целыми днями сидит на кровати и напевает их любимые песни, думая только о том, не причиняют ли брату боль.
4.
Однажды женщина-врач приносит с собой в комнату легкий запах пота и густой аромат цветов. Джон понимает, что наступило лето. Макияж доктора немного "поплыл", и когда она спрашивает, что он видит на картинке, Джон смотрит не на тест Роршаха, а на ее потекшую тушь.
Там нет его лица, и он задумчиво отвечает:
- Облако.
Женщина странно дергается и что-то еле слышно сообщает в микрофон, тянущийся откуда-то из-за спины, прикрепленный к уху прозрачным скотчем.
Джон получает порцию препаратов сразу из семи трубочек и спит до позднего вечера.
Он открывает глаза после отбоя, когда верхний свет почти погашен. В такое время Эдвард никогда не ждет его у перегородки, но Джон, пошатываясь от слабости, бредет к стеклу.
С другой стороны на него смотрят большие грустные глаза. Затравленные.
- Эдвард.
- Я ждал тебя.
- И я ждал тебя.
Ему не нужно просить дать руку - Эдвард сам прикладывает ладони к стеклу, и Джон прижимается к ним - к стеклу - впалой щекой.
Он не знает точно, но отчего-то уверен, что им нельзя разговаривать в это время.
Эдвард что-то шепчет, но стекло слишком толстое, чтобы можно было разобрать слова. Когда Джон поднимает глаза, он видит тонкие влажные дорожки на щеках брата.
Тогда он прислоняется губами к стеклу и прикрывает глаза. Эдвард с другой стороны целует холодное стерильное стекло в том месте, где оно немного запотевает от дыхания близнеца.
Джону кажется, что перегородка плавится. Потом он замечает синяки на шее брата и медленно отходит назад, сжимая кулаки (одна из трубочек, прикрепленная к еле видной венке на пальце, бесшумно отрывается; иголка остается в коже Джона).
5.
С этого дня Джон всегда смотрит на подтекающую тушь или подводку женщины, которая опрашивает его. Он говорит, что видит лодки, море, бабочек, облака.
Все ученые слишком заняты тем, чтобы понять, чем обусловлены такие перемены, и пичкают Джона таким количеством препаратов, что в какой-то момент перестают запирать дверь комнаты. Камеры?
Эта ночь - жаркая, тонкая больничная одежда липнет к телу, и даже почти идеальная система охлаждения центра не справляется с духотой, которую не победишь снижением градусов.
В этот день все взвинчены и рассеянны, и сейчас, приблизительно через пару часов после полуночи Джон подходит к стеклу.
Эдвард ждет его, осунувшийся, с синяками под огромными, нездорово блестящими глазами.
Джон касается стекла.
Стекло плавится.
6.
Оно стекает на пол, словно мороженое, и Джон не хочет думать о том, почему, он просто тянет руки и впервые касается близнеца.
Кожа Эдварда на удивление прохладная. А еще - удивительно гладкая, и Джон касается губами следов от иголок на руках близнеца. Тот шумно дышит и смотрит на брата отчаянно, и только потом, спустя томительные секунды, они оба находят в себе силы преодолеть апатию и страх перед последствиями.
Поцелуй выходит смазанным, они оба спешат и не знают, что делать. Препараты научили их не думать, и ни один из близнецов не задумывается о морали. О ней, кажется, забыли вообще все.
Они тянут друг друга за тонкую больничную одежду, без сил оседают на пол - голубая жидкость, ежедневно вкалываемая им в вену, отвечает за то, чтобы у них не было сил двигаться больше положенного.
Джон целует Эдварда, прижимает к себе, долго остужает лоб в его руках и ничего не говорит - на это уходит слишком много сил.
В голове всплывает картинка из теста, которую женщина с плохой косметикой показывает Джону каждый день, и он понимает, что всегда видел на ней не свое лицо, а лицо Эдварда.
Он думает, что последствия будут непредсказуемы, но конец наступает намного раньше.
Когда Эдвард разводит ноги в стороны - одежда давно полетела в угол - и Джон опускается сверху, прижимается всем телом, возбужденным, горячим и мраморно-бледным, он чувствует в шее странный импульс.
Кто-то пускает по трубочке двойную дозу препарата.
N.
- Джон Граймс, R238U-42, 19 лет, группа крови A. Наблюдается сильнейшее психологическое расстройство личности. В течение последних двух недель наблюдались изменения, связанные с верхними слоями сознания, однако эксперимент дал сбой...
Сегодня Джон просыпается не в своей постели. Он лежит в большом кресле, и к нему не прицеплено ни одной трубки, ни одной иглы нет в его привыкших к металлу руках. Зато он опутан микрочипами и проводками, и через равные промежутки времени в ногах и руках, и голове, и даже, кажется, сердце как будто раздаются электрические разряды.
Вокруг него очень много врачей, и та самая женщина-с-потекшей-тушью сегодня выглядит странно серьезной и обеспокоенной.
- ...R238U-42 подвержен тяжелым галлюцинациям, клетки 56-I оказали влияние на мозговую деятельность. Обнаружена устойчивость к успокоительному.
Вчера было зафиксировано необоснованное сексуальное возбуждение, причины не установлены. Образец признан негодным к клонированию вследствие непродуктивной реакции сознания.
Физические параметры - выше среднего, однако это недостаточная причина. Заключение команды психиатров: R238U-42 должен быть снят...
Речь возвращается к Джону за мгновение до приговора строгой девушки в накрахмаленном халате. Сначала он хрипит, а затем кричит имя брата.
Электрические разряды увеличиваются, но Джону плевать, он срывает с себя проводки и хватает главного врача за грудки.
- ГДЕ ЭДВАРД?!
- Его нет. - Голос женщины-куратора знаком до отвращения, и на ее лице вновь цветет та искусственная улыбка профессионала.
- ГДЕ ОН?!
- Джон, его нет.
Он проводит в лаборатории, прикованный к креслу мягкими ремнями, опутанный схемами и вновь - трубками, неделю.
Потом улыбчивая женщина ведет Джона туда, где он провел месяцы, а может - годы.
Стеклянная перегородка на месте, стекло идеально прозрачно и непроницаемо.
Джон бросается к нему, кричит и бьет по перегородке кулаками.
- Эдвард!!!
- Его нет, - повторяет, улыбаясь, доктор. Она подходит к Джону и встает рядом.
За перегородкой появляется ее копия, такая же приветливая.
- Никакого Эдварда нет. Это зеркало, Джон.
-... R238U-42 должен быть снят с эксперимента и утилизован.
@темы: fiction, jedward, smth like death, a twin thing